Ночные бдения над пат.анатомией до добра не доведут...
Восемнадцать... Раньше этот возраст считали временем юных надежд. А лично мне кажется, что восемнадцать – это глубокая старость. Ну, или, во всяком случае, – предпенсионный возраст.
Меня не покидает ощущение, что я уже прожила много раз по восемнадцать – в разных местах и временах. Мне снятся странные сны, и ни один из них не заканчивается: он продолжается на следующую ночь, петляя, как заяц, и запутывая меня еще больше.
Мне снится высокий дворец с огромными залами. Моя комната – в восточном крыле. Она постоянно меняется: то зеленая, то голубая, то в коричневых тонах, – но непременно с серебром. Серебряная шпага на кровати, серебряные зеркала и подсвечники и ... серебряная роза. Она стоит в вазе на моем столе совсем недавно: на лепестках еще остались капли росы. Такие розы не растут в моем мире, но она настоящая. Я не знаю, кто оставил ее.
В этом дворце множество комнат – и все разных цветов. Одна из них когда-то переливалась зеленым и оранжевым, но сейчас все покрыто толстым слоем пыли и потеряло свои краски. Это комната моего брата.
У меня есть брат – я узнала об этом совсем недавно. Между нами десять лет разницы – ему двадцать девять. Всего десять лет, но почему-то мне кажется, что он старше меня на века. Долгие века в разных мирах. Он всегда весел, но бывают моменты, когда искры гаснут в его карих глазах. И тогда в них, как в зеркале, отражается наш дворец. Он совсем не такой, как в моих снах, но это он. Просто каждый из нас видит его по-своему. «Каждый из нас» – это не только я и Бранд. Нас очень много, и в лунную ночь каждый видит в отражении облаков свой дворец.
Иногда мне кажется, что в небе висит мрачный черный замок с одинокой серебряной звездой на башне. Там живет другой мой брат – тот, что оставляет в моей комнате серебряные розы. Черное небо над замком раскалывают рваные серебряные молнии и сливаются в причудливый узор. Почти такой же нарисован на моем клинке, но мой – более четкий, без плавных линий и изгибов. Я вижу его в каждом сне. Если я дотронусь до него, я вспомню все свои сны. И всех своих братьев и сестер. Но каждый раз, когда я протягиваю руку к шпаге, сон обрывается, и я просыпаюсь в комнате с бронзовыми подсвечниками в виде ростров и картой Карибского моря на стене. Она тоже моя, но только в этом мире. В Отражении моего настоящего мира. И я обязательно вернусь в тот мир – но я должна дотянуться до моей шпаги. А до тех пор мне – восемнадцать, и у меня только один брат.
19.02.04, 5:10